Летом 1850 года Британия была взбудоражена событием, вошедшим в историю как "Дело Пасифико".
"Дело Пасифико" стартовало на Пасху 1847 года, когда группа греков, включавшая нескольких представителей афинской "золотой молодёжи", разгромила в Афинах дом мелкого торговца по имени Дэвид Пасифико, который любил называть себя Шевалье Пасифико, но в историю вошёл как Дон Пасифико.
Был он иберийским евреем, родившимся в Гибралтаре (что давало ему британское гражданство), большую часть жизни прожил в Португалии, имел португальский паспорт и даже в Афины приехал как португальский консул. Но благоразумно имел при себе и британский паспорт.
Пасифико не стал подавать в греческий суд, а напрямую обратился в Форин Оффис с претензией на возмещение ущерба на 31 тысячу фунтов – сумма запредельная, равная примерно полутора миллиону современных. Когда Греция отказалась удовлетворить претензии Пасифико, британский министр иностранных дел Пальмерстон отправил флот блокировать греческое побережье.
Подобные действия вызвали всеобщее возмущение во всём цивилизованном мире. "Мы наблюдаем насилие над слабым и беззащитным государством, используя великолепный флот. Но из-за чего? По причине жалкого дела, о незаконных и жалких претензиях какого-то еврея Пасифико. Где права наций, если Англия самолично решает что есть право" – вопрошали французские газеты. Да и британская пресса признавала, что из-за действий Пальмерстона страна оказалась в полной международной изоляции.
Британию осудили все тогдашние ведущие державы, Франция даже отозвала посла из Лондона, а русский и австрийский послы демонстративно проигнорировали приём в годовщину коронации королевы Виктории. В Лондоне стали ходить слухи о возможной войне с Францией.
Разумеется, такие события спровоцировали бурные дебаты в британском парламенте. 17 июня 1850 года лидер тори лорд Стэнли поднял вопрос в палате лордов, произнеся блестящую речь о событиях, вызвавших "сожаление и стыд за действия моей страны". После короткой дискуссии лорды 169 голосами против 132 осудили действия министра в данном вопросе и потребовали отзыва флота.
Ситуация стала угрожать правительственным кризисом. 24 июня 1850 года лидер вигского большинства палаты общин Джон Рёбак внёс проект резолюции в поддержку действий министра иностранных дел.
"Принципы, которые до сего дня определяли внешнюю политику Правительства Её Величества, требуют сохранение незапятнанной чести и достоинства нашей страны в любой ситуации, и при любых затруднениях наиболее пригодны для поддержания мира между Англией и другими странами".
Затем были дебаты, продолжавшиеся 4 ночи, в которых участвовали практически все ведущие политики той эпохи – английские историки сравнивают эти дебаты по яркости и важности с "норвежской дискуссией" 7-8 мая 1940 года. Дискуссия летом 1850-го вышла далеко за пределы случая с Пасифико. Речь шла об определении основ британской внешней политики в ближайшие десятилетия.
Об этом прямо сказал Пальмерстон, начиная своё 4,5-часовое выступление, считающееся его лучшей речью. Приводил массу примеров продажности судов в других странах, Грецию описывал как коррумпированное дезорганизованное государство с творящей форменный беспредел полицией.
Какой "справедливый суд" мог ожидать мистера Пасифико в подобной стране? Или его оппоненты считают, что мистер Пасифико не достоит защиты, потому что он – еврей, а не, к примеру, шотландец?
Отвечая на упреки оппонентов о применении силы против такого слабого государства, Пальмерстон заявил: "Разве размеры страны оправдывают её преступления? Выходит, что если наших граждан грабят в небольшой и слабой стране, мы должны сказать им, когда они обращаются за помощью, что мы ничего не можем поделать, раз эта страна такая маленькая и слабая?"
"Я верю, что принципы, на которых строится внешняя политика Правительства, поддерживается большинством людей нашей страны. Я верю, что, только придерживаясь этих принципов, Англия сможет сохранять мир с другими странами и вести человечества к счастью и благосостоянию".
Вспоминая недавнюю волну революций ("политическое землетрясение") в Европе, которая обошла стороной Британию, он сказал:
"Мы доказали миру, что вольности не противоречит порядку, что личная свобода не противоречит повиновению закону.
Мы явили миру образец нации, где каждый класс общества с радостью принимает долю, возложенную на него Провидениям, и при этом каждый человек из любого класса постоянно стремиться к росту своего социального статуса – не несправедливостью и злом, не насилием и беззаконием – но порядочным поведением и наивысшим напряжением всех способностей, что даровал ему Творец".
И именно из этого и проистекает фундамент внешней политики, который не может зависеть от партийных интриг или личности потерпевшего.
Пальмерстон закончил свою речь на рассвете второй ночи дебатов знаменитыми словами: "Как римлянин в прежние времена мог чувствовать себя гарантированным от оскорблений, заявив: "Я – римский гражданин", точно так же британский подданный, на какой бы земле он не оказался, должен чувствовать уверенность, что бдительный глаз и твёрдая рука Англии защитят его от всяких несправедливостей и зла".
Второй вершиной дебатов стала трёхчасовая речь Гладстона, который выступил в середине третьей ночи. Изначально Гладстон не желал выступать по вопросу, считая себя не достаточно компетентным - прежде он никогда не высказывался в парламенте по вопросам внешней политики. Иронично, что убедил Гладстона всё же выступить его будущий политический архивраг Дизраэли.
"Благородного виконта восхваляют его сторонники за слова, что англичанин должен быть в любом краю мира так же защищён как римский гражданин. Кем же был римский гражданин? Членом привилегированной касты, расы завоевателей, жителем страны, державшей других в узде силой. Он был поставлен системой закона надо всеми и наслаждался правами, в которых отказывал остальному миру – благородный лорд именно так видит отношения между Англией и другими странами?"
Гладстон высмеял претензии Великобританию на роль мирового морального арбитра.
"Не только из слов благородного виконта, но и из самого духа его речи, вытекает, что он считает, что на нас возложена священная миссия карать ложь и глупость, злоупотребление и несовершенство всех прочих стран мира, что мы являемся учителями всего мира, и те, кто смеет отвергать такие наши претензии, могут руководствоваться только невежественными предрассудками и личной враждебностью, и достойны незамедлительного объявления свирепой дипломатической войны.
Несомненно, если функцией министерства иностранных дел является всяческое раздувание и ведение таких дипломатических войн, все мы признаем, что благородный лорд прекрасно справляется с этой задачей. Господа, вы все согласны с тем, что задача министра иностранных дел растоптать любыми средствами всякого, кто посмел косо посмотреть на нас?
Если да, то придётся признать, что благородный лорд нашёл своё призвание на этом поприще. Но я считаю, что функции министра иностранных дел немного в другом".
Гладстон едко высмеял и финансовые претензии Пасифико (сильно напоминающего в них ограбленного Шпака из "Ивана Васильевича…"). Диван за 170 фунтов, комод за 53, ковер за 60, постельное белье за 150, карточный стол за 24, пара зеркал за 120, обеденная посуда за 170, чайный сервиз за 64.
"Конечно, вы можете найти эти вещи по такой цене в самых дорогих лондонских магазинах, но странно, что человек, равняющийся обстановкой своего дома любому принцу, имел в Банке Афин на депозите всего 30 фунтов?"
29 июня 1850 года дебаты завершились голосованием палаты общин. Большинством в 46 голосов она поддержала политику Пальмерстона.
"Дело Пасифико" стартовало на Пасху 1847 года, когда группа греков, включавшая нескольких представителей афинской "золотой молодёжи", разгромила в Афинах дом мелкого торговца по имени Дэвид Пасифико, который любил называть себя Шевалье Пасифико, но в историю вошёл как Дон Пасифико.
Был он иберийским евреем, родившимся в Гибралтаре (что давало ему британское гражданство), большую часть жизни прожил в Португалии, имел португальский паспорт и даже в Афины приехал как португальский консул. Но благоразумно имел при себе и британский паспорт.
Пасифико не стал подавать в греческий суд, а напрямую обратился в Форин Оффис с претензией на возмещение ущерба на 31 тысячу фунтов – сумма запредельная, равная примерно полутора миллиону современных. Когда Греция отказалась удовлетворить претензии Пасифико, британский министр иностранных дел Пальмерстон отправил флот блокировать греческое побережье.
Подобные действия вызвали всеобщее возмущение во всём цивилизованном мире. "Мы наблюдаем насилие над слабым и беззащитным государством, используя великолепный флот. Но из-за чего? По причине жалкого дела, о незаконных и жалких претензиях какого-то еврея Пасифико. Где права наций, если Англия самолично решает что есть право" – вопрошали французские газеты. Да и британская пресса признавала, что из-за действий Пальмерстона страна оказалась в полной международной изоляции.
Британию осудили все тогдашние ведущие державы, Франция даже отозвала посла из Лондона, а русский и австрийский послы демонстративно проигнорировали приём в годовщину коронации королевы Виктории. В Лондоне стали ходить слухи о возможной войне с Францией.
Разумеется, такие события спровоцировали бурные дебаты в британском парламенте. 17 июня 1850 года лидер тори лорд Стэнли поднял вопрос в палате лордов, произнеся блестящую речь о событиях, вызвавших "сожаление и стыд за действия моей страны". После короткой дискуссии лорды 169 голосами против 132 осудили действия министра в данном вопросе и потребовали отзыва флота.
Ситуация стала угрожать правительственным кризисом. 24 июня 1850 года лидер вигского большинства палаты общин Джон Рёбак внёс проект резолюции в поддержку действий министра иностранных дел.
"Принципы, которые до сего дня определяли внешнюю политику Правительства Её Величества, требуют сохранение незапятнанной чести и достоинства нашей страны в любой ситуации, и при любых затруднениях наиболее пригодны для поддержания мира между Англией и другими странами".
Затем были дебаты, продолжавшиеся 4 ночи, в которых участвовали практически все ведущие политики той эпохи – английские историки сравнивают эти дебаты по яркости и важности с "норвежской дискуссией" 7-8 мая 1940 года. Дискуссия летом 1850-го вышла далеко за пределы случая с Пасифико. Речь шла об определении основ британской внешней политики в ближайшие десятилетия.
Об этом прямо сказал Пальмерстон, начиная своё 4,5-часовое выступление, считающееся его лучшей речью. Приводил массу примеров продажности судов в других странах, Грецию описывал как коррумпированное дезорганизованное государство с творящей форменный беспредел полицией.
Какой "справедливый суд" мог ожидать мистера Пасифико в подобной стране? Или его оппоненты считают, что мистер Пасифико не достоит защиты, потому что он – еврей, а не, к примеру, шотландец?
Отвечая на упреки оппонентов о применении силы против такого слабого государства, Пальмерстон заявил: "Разве размеры страны оправдывают её преступления? Выходит, что если наших граждан грабят в небольшой и слабой стране, мы должны сказать им, когда они обращаются за помощью, что мы ничего не можем поделать, раз эта страна такая маленькая и слабая?"
"Я верю, что принципы, на которых строится внешняя политика Правительства, поддерживается большинством людей нашей страны. Я верю, что, только придерживаясь этих принципов, Англия сможет сохранять мир с другими странами и вести человечества к счастью и благосостоянию".
Вспоминая недавнюю волну революций ("политическое землетрясение") в Европе, которая обошла стороной Британию, он сказал:
"Мы доказали миру, что вольности не противоречит порядку, что личная свобода не противоречит повиновению закону.
Мы явили миру образец нации, где каждый класс общества с радостью принимает долю, возложенную на него Провидениям, и при этом каждый человек из любого класса постоянно стремиться к росту своего социального статуса – не несправедливостью и злом, не насилием и беззаконием – но порядочным поведением и наивысшим напряжением всех способностей, что даровал ему Творец".
И именно из этого и проистекает фундамент внешней политики, который не может зависеть от партийных интриг или личности потерпевшего.
Пальмерстон закончил свою речь на рассвете второй ночи дебатов знаменитыми словами: "Как римлянин в прежние времена мог чувствовать себя гарантированным от оскорблений, заявив: "Я – римский гражданин", точно так же британский подданный, на какой бы земле он не оказался, должен чувствовать уверенность, что бдительный глаз и твёрдая рука Англии защитят его от всяких несправедливостей и зла".
Второй вершиной дебатов стала трёхчасовая речь Гладстона, который выступил в середине третьей ночи. Изначально Гладстон не желал выступать по вопросу, считая себя не достаточно компетентным - прежде он никогда не высказывался в парламенте по вопросам внешней политики. Иронично, что убедил Гладстона всё же выступить его будущий политический архивраг Дизраэли.
"Благородного виконта восхваляют его сторонники за слова, что англичанин должен быть в любом краю мира так же защищён как римский гражданин. Кем же был римский гражданин? Членом привилегированной касты, расы завоевателей, жителем страны, державшей других в узде силой. Он был поставлен системой закона надо всеми и наслаждался правами, в которых отказывал остальному миру – благородный лорд именно так видит отношения между Англией и другими странами?"
Гладстон высмеял претензии Великобританию на роль мирового морального арбитра.
"Не только из слов благородного виконта, но и из самого духа его речи, вытекает, что он считает, что на нас возложена священная миссия карать ложь и глупость, злоупотребление и несовершенство всех прочих стран мира, что мы являемся учителями всего мира, и те, кто смеет отвергать такие наши претензии, могут руководствоваться только невежественными предрассудками и личной враждебностью, и достойны незамедлительного объявления свирепой дипломатической войны.
Несомненно, если функцией министерства иностранных дел является всяческое раздувание и ведение таких дипломатических войн, все мы признаем, что благородный лорд прекрасно справляется с этой задачей. Господа, вы все согласны с тем, что задача министра иностранных дел растоптать любыми средствами всякого, кто посмел косо посмотреть на нас?
Если да, то придётся признать, что благородный лорд нашёл своё призвание на этом поприще. Но я считаю, что функции министра иностранных дел немного в другом".
Гладстон едко высмеял и финансовые претензии Пасифико (сильно напоминающего в них ограбленного Шпака из "Ивана Васильевича…"). Диван за 170 фунтов, комод за 53, ковер за 60, постельное белье за 150, карточный стол за 24, пара зеркал за 120, обеденная посуда за 170, чайный сервиз за 64.
"Конечно, вы можете найти эти вещи по такой цене в самых дорогих лондонских магазинах, но странно, что человек, равняющийся обстановкой своего дома любому принцу, имел в Банке Афин на депозите всего 30 фунтов?"
29 июня 1850 года дебаты завершились голосованием палаты общин. Большинством в 46 голосов она поддержала политику Пальмерстона.